- Владимир Петрович, а до "Самоцветов" Вы с кем или где работали?
- Я в пятнадцатилетнем возрасте уже превратился в артиста, в
профессионального, который работает в филармонии. Это была Свердловская
филармония. И там я стал сочинять песни и даже руководил ансамблем
инструментальным. Увлекался джазом. Потом и по джазовой линии попал в
ансамбль знаменитого музыканта, пианиста нашего советского Бориса Рычкова.
Легендарный пианист. А потом - армия. После армии пошли вот эти ВИА, и я
оказался в молдавском ансамбле «Норок».
- А в качестве кого?
- В качестве саксофониста и аранжировщика. В «Нороке» я застал самое
окончание, поскольку ансамбль был расформирован по приказу министра культуры Екатерины
Фурцевой из-за "безобразий", которые происходили на концертах. Ну,
безобразия я сейчас могу смело в кавычки ставить. Какие безобразия? –
Длинные волосы музыкантов, одежды, поведение на сцене, так сказать, слишком
свободное, а также совершенно невиданное для тех времен поведение публики на
концертах. Зрители свистели, хлопали, кричали или подпевали, всё, как на
Западе. А у нас это не принято было. Публика должна была чинно на
концертах сидеть. Тем более, что у «Норока» большинство песен было
знаменитых, которые до сих пор живут.
Правда, жизнь у песен разная бывает. Я вот недавно, года три назад, услышал,
появилась модная группа под названием «Озон», которые просто взяли и эти
песни спели. Но не просто спели, авторов поменяли. И уже автор у них был
не Михай Долган, а кто-то из этого «Озона». Это меня страшно поразило.
- Но это же грубое нарушение авторского права!
- Ну, конечно же. Михай Долган, к сожалению, где-то пару лет назад умер, а
перед этим я с ним говорил по телефону. Я говорю: "Михай, ну, как же так?
Люди там берут твои песни". Он ответил: "Да, ладно. Ничего, ладно"
- Нет, ну, когда берут – это одно дело, а когда подписывают своими
именами – это совсем другое.
- Да, я сам видел, что автором песни «О чем плачут гитары» был кто то с
другой фамилией, кого-то из этого «Озона». У них, правда, она была в
дискоритме. Но может быть, Михай не хотел сказать, что они с ним как-то
договорились, может быть, за деньги. Я не знаю, как так получилось и поэтому
ничего не могу сказать.
- Но это же слишком старая и известная песня, сейчас нельзя уже
переписать музыку. Ее же все знают.
- Но бывает отказ от исключительных прав, бывает. Но меня тоже удивляет, что
песня очень известная, так же, как и "Артист поёт". У Михая было несколько
известных песен. Да нет, не несколько! На самом деле в Молдавии они были все
очень известны.
Кстати, мое соприкосновение с этими музыкантами сыграло какую-то роль в том,
что я и сам стал сочинять некоторые песни в молдавском стиле. И одна из них
стала, можно сказать, народной.
- Народной молдавской?
- Да, на всех свадьбах звучала. А потом я написал песню "Аурика", первый
исполнитель - Алексей Глызин. Песня на русском языке, но выдержана в
молдавском стиле, ну и имя, опять же. Наиболее популярна она была среди
молдавских цыган.
- А «Норок», они жили и работали в Молдавии?
- Конечно.
- И вы вместе с ними?
- Ну да. Жили – да, а работали по всему Советскому Союзу. Это тогда, кстати,
было очень нормальной вещью, когда человек, живя в каком-то городе, работал
в другом, или в других. Я вот, допустим, работал и от Грузинской филармонии,
и не только от неё.
- "Норок" ни одной пластинки не выпустили?
- Кстати, опять же, должен сказать что почему-то хронологически первым ВИА у
нас считается ансамбль «Поющие гитары», но это не так. Именно «Норок» был
первым. А выпустила фирма Мелодия миньон, как раз со знаменитыми «Поет
артист» и «О чем плачет гитара». Большой тираж был, многомиллионный. А в
общем, по сути, это западный для всего нашего народа был ансамбль. Фурцева
сказала буквально следующее: "Я больше не хочу этого слова слышать."
- Странно, ведь наезжали всё таки на ансамбль, который уже был
признан всеми, и даже пластинка вышла.
- Тогда никто не был застрахован, абсолютно никто. Магомаеву еще как там
доставалось в эти времена за какие-то концерты. Я уж не говорю, что
певца Захарова закрыли более серьезно. Нет, человек тогда должен себя вести
в рамках, и артист должен был быть в этих же рамках. Я называл всегда певцов
этих портупейными, как в военных ансамблях. Репертуар соответственный там
должен быть, такой, зовущий к трудовым свершениям и к патриотизму и т.д.
Редко кому удавалось обойти все это.. Если только о любви, к примеру. Или
легкомысленные танцевальные песенки.
И наш ансамбль оказался без работы. Вот тут гениальный и легендарный
администратор Василий Васильевич Кондаков придумал ход. Из Молдавии, там уже
никаких дел нельзя было делать, перешли в Черкасскую филармонию, на Украину,
и переименовались в ансамбль «О чем поют гитары». «Плачут» нельзя было, что
бы не было полного совпадения с песней от "Норок". А так и народ знает, кто
это такие, и официально другой ансамбль. Единственное, что естественно,
опять же идеологически были серьезные рамки, многие песни пришлось перевести
с молдавского. Объявились поэты украинские, перевели на украинский язык. И
довольно смешно тогда звучали многие песни. Допустим «Поет артист»,
она звучала вот так: «Знову я один над Днепром стою, и спеваю я знов про
любовь свою». А так же там появилась масса текстов типа: «В платье
белом с пояском».. Но вот на концертах, когда чувствовали, что нет
надзирающих органов, пелись, как и раньше, эти песни по старому. И были
аншлаги, и опять был большой успех повсюду.
И вдруг из Кишинева поступил сигнал для Михая Долгана, который очень
скучал по родным местам, что он может вернуться в Молдавскую филармонию, но
создать новый ансамбль, «Норок», конечно, нельзя. Он не удержался,
оставил ансамбль. А его жена, Лида, певица, и все остальные остались. Только
сам руководитель ушел. И ребята сказали мне: "Надо, чтобы ты был
руководителем".
- Вы в тогда на саксофоне играли. Саксофон в то время не преследовался,
кстати?
- Да нет, нет, саксофон гораздо раньше преследовался. Это после статьи
Жданова в конце 40-х годов. Тогда их разгибали. А в то время уже более-менее
нормально. Но, правда, и не особенно увлечение джазовой музыкой
приветствовалось
- Вы увлекались джазом? И как вы совмещали джаз и такую эстраду?
- Конечно, увлекался. Это у меня естественно вообще получилась,
совмещать. Я слушал «Beatles» и джаз, хотя многие джазовые музыканты в то
время утверждали, что «Beatles» - это что-то низкопробное. Но джазовые
музыканты были снобы немножечко все же.
- Они и сейчас, я думаю, снобы…
- Да, бывает... А я с подростковых лет придумывал, сочинял песенки
какие-то. И жена моя (нам было по двадцать лет, когда я женился) – эстрадная
певица. И я делал для неё эстрадные аранжировки. Да и собственно говоря, я
полюбил просто хорошую песню, хорошую музыку, табу на стили для меня не
было.
И нашу музыку я любил. Мои родители, дедушки, прадедушки и старший брат –
все музыканты. А дома был патефон и к нему гора пластинок. Я
 слушал. И,
кстати, даже в сталинские времена, оказалось, было много западной
оркестровой музыки. Джозеф, фокстроты, «Рио Рита» и прочее.
Я, кстати, очень этому рад, что с самого детства маленьким мальчиком слушал
эту музыку, потому что она очень мелодична, и очень сентиментальна
по-своему, и красивые ходы. Например, «Я возвращаю ваш портрет, и о любви
вас не молю»… Какие хорошие, красивые мелодические ходы в этой песне. Мне
очень нравилось. Поэтому у меня не было каких-то внутренних колебаний или
каких-то противоречий, что я люблю джаз и занимаюсь им, играю на саксофоне,
и работаю на эстраду.
И я уже с юности стал делать аранжировки для певцов. Признаюсь даже в том,
что я был еще не женат, конечно, и была очень красивая певица, очень
сексуальная, в ресторане «Большой Урал». Мне было лет пятнадцать, а ей около
тридцати. И вот она попросила меня сделать аранжировку для какой-то модной
песни, я сделал. А она видела, что я смотрю на неё с таким восхищением ....
И она меня, скажем так, пригрела. А я за это ей делал аранжировки. В
общем, бартер.
- Мы об этом пишем? Или вырезать?
- Конечно, пишем.
- Что значит «пригрела»?
- Это значит, мы сошлись и вошли в сексуальные отношения, что для меня,
юного человека, было очень хорошей школой. Я о многом даже не догадывался.
Надо было всего лишь сделать какую-нибудь аранжировку, и можно было
приходить к ней домой. А она была в полном порядке. Пела всякие модные
песенки тех времен, и там целый оркестр был, состоящий из выходцев из
Шанхая. Я как сейчас помню ее замечательную фамилию - Каталонская.
- А как же известная фраза? В СССР, говорят, секса нет! А тут он с
15 лет ... Всё есть, оказывается?
- Просто не было всяческих обнародований, которые сейчас существуют.
- Это по телевизору не было обнародований, а так-то секс всё таки
существовал?
- Не существовал. Мы тайно встречались. Да еще при всем том, что внутри
этого оркестра у ней был человек, руководитель этого оркестра.
- Хорошо, мы - не желтая пресса, уходим опять к вопросам музыки.
Вы, кстати, не пели?
- Ну, я так пытался одну свою песню петь. Но я всегда считал, что я неважный
певец. И собственно, продолжаю так считать. Хотя мне говорят, какое-то
авторское исполнение.. что вот оно даже лучше… И я даже в некоторых
концертах пою попурри из своих популярных песен.
- Всё таки поёте?
- Да, бывает. Меня просят иногда, и я сделал попурри по куплетику, песня за
песней.
- В кого-же сын тогда, в жену? Уж его-то голос, а прямом смысле, ВЫШЕ
всяких похвал.
- Да. Он в жену, скорее всего. А она еще и мастер спорта по
художественной гимнастике, и до сих пор иногда по настроению может сальто
прокрутить в концерте, ну и двигается, танцует очень хорошо. А остальные всё
у него точно в меня. Особенно музыкальные способности. Потому что в его
репертуаре и собственных песен, и знаменитых очень даже много. Могло бы
набраться на несколько сольных концертов. Своих даже нет смысла перечислять,
их очень много, начиная от известной «Стюардессы Жанны» и кончая
«Странником», «Замком из дождя» и другими. Масса, масса. Вот это он у меня,
все же, прихватил.
- Ну, если оба родителя – музыканты, конечно, куда ж ему деваться, от
судьбы не уйдешь. Но вернемся к нашему ретро ....
- И вот в 75-м году случилось то, что я на свою голову сам напросился. У
нашего директора Кондакова Василия Васильевича. Мне захотелось выступить в
Москве с нашим ансамблем. Мы ездим Сибирь, Украина, ездим по всем городам,
успешно. Но меня тянуло в Москву, как чеховскую героиню. Он меня
отговаривал: "Не надо, Володя, может случиться нехорошее". А я: "Ну,
давайте, хотя бы на месяц". Ну и сделали нам гастроли, и мы выступали целое
лето по разным площадкам Москвы: Парк Горького, Сокольники, летние большие
эстрады. И пришли ко мне журналисты, что меня тоже очень ободрило. Пришел
один журналист по фамилии Эпштейн, пришла журналистка по фамилии Терская. И
стали спрашивать меня, доброжелательно после просмотра концерта. О
творчестве. Там много моих было песен в репертуаре ансамбля. Я надул щеки,
распушил хвост, отвечал, что вот мы такие… Я рассказывал, что написал такую
песню патриотическую. Я не был на войне, и написал от лица молодого
человека, который на войне не был, но если надо… Они кивали, очень
доброжелательно на меня смотрели, и уехали. А мы опять по гастролям. Одесса,
Херсон…
И вот осенью, или конец августа, мы работаем в Ростове, Дворец Спорта,
аншлаги, по несколько концертов в день. Идя на очередной концерт, я вдруг
увидел пунцового директора филармонии, который в руках держал газету
«Правда», и суёт её мне. Я с интересом увидел свою фамилию. И опять
очередной набор - так о чем же поют эти гитары? Прически.. поведение на
сцене.... репертуар.... Да еще какой-то не член Союза композиторов Пресняков
песни для репертуара пишет свои. Как это может быть? А потом были приведены
положительные примеры других исполнителей. Богатиков - вот на кого надо
равняться, ну и типа того. Самое главное - было название ансамбля, в такой,
не то, что критической, а убийственной статье, и моя фамилия. Обком партии и
директор филармонии потребовали, чтобы в двадцать четыре часа ансамбль
покинул город. Все концерты были отменены. И пришлось возвращаться в родной
город. Я приехал в Свердловск, ныне Екатеринбург, и там мы, я и жена,
оказались уже в тяжелом положении, без всякой работы. Потому что из-за этой
статьи никуда не берут. Вот просто никуда. У меня диплом, что я могу
преподавать или даже просто руководить кружком. Я пошел в ДК, были там
кружки Ветеранов Труда, духовой оркестр. И должность есть, и оклад
восемьдесят пять рублей .... Не берут. Нельзя. Рады бы, но… По ДК по всяким
прошел, я их всех там знал. ДК имени Горького, ДК имени Дзержинского, ДК
УралМАШа, Химмаша, и все другие «Маши». Не берут. И тогда я понял, что дело
плохо. Нет, что дело очень плохо. И жена... Сыну лет шесть... И как-то пошли
там всякие распродажи, то, что дома было. И не знаю, что мне делать, и
никакой профессии больше нет. Ну, какие-то халтурки мне ребята доставали.
Ну, там свадебка…
- Тогда были такие халтурки, как и сейчас?
- Да, тогда десять рублей стоило.
- На саксофоне?
- На саксофоне, конечно, да. С каким-нибудь ансамблем, квартет или квинтет,
играли «Краковяки» или какую-нибудь модную песенку.
И вдруг в этот момент звонок от Юрия Федоровича Маликова, у которого
форс-мажор такой, что ушел целый ансамбль и стал называться «Пламя». А он
стал собирать новый ансамбль. А он, оказалось, будучи в отпуске на отдыхе в
городе Одессе пошел от нечего делать на концерт, на котором мы выступали. И
на него произвело впечатление, и я в том числе. К тому же среди музыкантов,
среди профессионалов, у меня была какая-то известность, как
саксофониста. Да и «Голос Америки» к тому времени уже обо мне говорил, как о
джазовом музыканте. Но он посмотрел концерт моей поп-группы, где и жена
пела, и я играл. А он достаточно влиятельный человек был на Москонцерте. И
даже узнав обо всем происшедшем, не испугался, и решил... Надо было
создавать новый ансамбль, название за ним осталось, как за создателем
"Самоцветов". И аранжировщик ему тоже был нужен.
- Можно еще вопрос параллельный? Вот, например, что такое аранжировщик
сейчас – это понятно, сидит человек за пультом, клавишами, играет за все
инструменты, аранжирует. А что это тогда было?
- Тогда никаких синтезаторов, никаких клавишных, надо было класть перед
собой партитурную бумагу и для всех инструментов, для вокалистов, для группы
вокалистов и т.д., для всех писать аранжировку, то есть, сочинять
аккомпанемент. Он мог быть таким, а мог быть другим, а мог быть еще
каким-то.
- То есть вы именно прописывали партию для каждого инструмента?
- Да, конечно. Для каждого, и для себя тоже.
- Музыканты потом по этим партиям играли?
- Потом все выучивалось, репетировалось. Ежедневные репетиции. Если нет
концерта, репетиция все равно есть. Кстати, неплохо бы, если бы сейчас такое
было, но, увы, сейчас далеко не все знают даже ноты. Более того, некоторые
гордятся этим. Как бы считают, что это придает особый блеск их дарованию.
Вот, значит, Маликов, зная о положении дела… Я, кстати, в то время относился
с легким таким презрением, так сказать, к «Самоцветам». Совковые, «Увезу
тебя я в тундру» и все такое.... Мы другой музыкой занимались. Это глупо с
моей стороны было, теперь я так считаю.
- Но это было популярно, по крайнее мере.
- Но эта популярность немножко раздражала, что вот такое вот
прививается. Тогда я еще не знал, что будет в 90-е, 2000-е, не мог
предположить ....
Но тем не менее он позвонил мне и пригласил. Я ему сразу сказал: "Вы не
опасаетесь, что у меня сейчас репутация не из лучших?". Он ответил: "Я все
учитываю. Давайте встретимся".
И я сказал жене занять денег мне на билет .... Мы встретились, поговорили,
значит: "Надо создать новый ансамбль, и я хочу, чтобы вы с вашей женой
работали и помогали мне создавать ансамбль". Я сказал: "Да".
- Большие оклады тогда были в ансамблях?
- Тогда не оклады были, тогда были ставки с концертов. И была норма, сколько
сделать можно. Но "Самоцветы" был жутко популярен, и он особняком стоял.
Там хорошо получалось, ведь в месяц бывало по 60 концертов.
- То есть, по 2 концерта в день?
- Да, по 2 концерта в день. Я пришел в «Самоцветы» осенью 75-го года. Там же
родились уже некоторые популярные песни. Поскольку была возможность, они
были на радио, на телевидении. Очень много песен написано совместно с Юрием
Маликовым. Я проработал 12 лет, до того времени, когда мой сын попросил, что
бы я с ним поработал. У него уже началась сольная карьера после всех этих
юношеских песен из фильма «Выше радуги», там были у него свои песни. Ему
хотелось, чтобы я был на сцене, рядом.
- Это значит, 87-й год был?
- Да, если двенадцать лет, с 75-го по 87-й, правильно. Ему хотелось, чтоб я
был за спиной, чтоб я был рядом. А жена, так получилось, до сих пор
солистка в "Самоцветах", и уже количество лет даже нельзя объявлять, потому
что будут обнародованы совсем неприличные данные о возрасте, а для женщин
это нетерпимо. Но она там с 75-го года по сегодняшний день, получается 35
лет.
- В одной группе?!
 - Да. Правда был перерыв, связанный с тем, что она добровольно приняла на
себя обязанности бабушки, на несколько лет. Но в это время и весь ансамбль
как-то прекратил свое существование. В это время были еще катаклизмы разного
рода в виде наступления тяжелого рока, «ласковомаевщина» и прочее.
«Самоцветы» как-то вышли в тираж, из моды. Но вдруг оказалось, что
потребовались и их мелодии, их направление. Я уже скептически был настроен,
и уже не участвовал. Думал - да кому это нужно? Но вдруг оказалось, то очень
даже нужно, и по сей день нужно. Ну, и я иногда, когда просили, сочинял
целые альбомы песен для них, и некоторые из них стали популярными.
- А вы писали музыку или слова?
- Музыку, музыку. Слова я не очень-то большой специалист. Но, слава Богу, у
меня всегда были в соавторстве очень хорошие поэты. Это и Александр Вулдых,
и Леонид Дербенев и, конечно же, Игорь Давыдович Шаферан, и Михаил Исаевич
Танич. Еще был знаменитейший песенный поэт Анекий Гаджикасимов. И с поэтами
у меня складывались отношения очень хорошо.
- У Вас есть самая любимая песня, вот которую Вы считаете самой удачной?
- Из своих? – Ой, не знаю.
- Значит - все?
- Не хочется говорить банально, что это всё моё, но как-то мне трудно
сказать. Было достаточно много популярных песен. А вообще я играю джаз, и не
далее, как вчера, у меня был джазовый концерт.
- Где Ваши концерты проходят?
- Вчера в Пекине был он. «Jazz Town» - очень хороший клуб. Там, где есть
джазовая аудитория, и проходят концерты.
- Если кому-то захочется вас послушать, как это можно сделать? Где-то
есть афиша?
- Нет, мне просто звонят и приглашают на какое-нибудь выступление, а я
соглашаюсь.
- И никто об этом не знает?
- Туда, куда я приду, там об этом знают.
- А широкая публика?
- Нет, широкая не знает. Иногда бывает, если у меня запланирован где-нибудь
концерт, например Союз Композиторов. Тогда там заранее какие-нибудь афиши
готовятся, и в интернете информация. Конечно, такие концерты афишируются, и
люди приходят.
 Джаз - это одно. Когда я играю на саксофоне популярную музыку – это другое.
Когда я сочиняю песни – это третье. Когда я сочиняю инструментальную музыку
– это четвертое. Сама инструментальная музыка - тоже разная, потому что она
есть популярная, а есть - классическая. У меня вышло два диска, один из
которых это - ноктюрны фортепианные, и сыграл замечательный пианист Евгений
Борец. Это серьезные ноктюрны. Или вот, допустим, вышел диск, где
классический трубач Семен Мельштейн, заслуженный артист России и ученик
великого трубача российского
Тимофея Докшицера. Это
знаменитейший, лучший классический трубач во всем мире, а Семен его ученик.
С моей музыкой вышел целый альбом тоже. Я там написал и отдельные
пьесы, и концерт из пяти частей в стиле барокко для трубы с
симфоническим оркестром. Вот это мне действительно нравится делать, писать такую музыку.
- Для эстрады вы продолжаете что-то писать?
- Конечно, и для эстрады я продолжаю писать, сочинять песни, у меня
выходит диск за диском с какой-то, очень большой, скоростью. А иногда
появляются
просто отдельные песни. Вот, к примеру, есть песня, которая называется
«Борька», и она подошла моему другу Марку Винокурову, певцу. Она очень
подошла ему по настроению, по его взглядам, что ли, на песни, и он ее записал.
И у него, кстати, очень хорошо это получилось. Я
надеюсь, что люди услышат.
- Марк Винокуров, он ведь в шансоне? То есть, получается, вы и с
шансоном сотрудничаете?
- Конечно, конечно. У меня на радио «Шансон» звучит достаточно много
песен. Когда-то вышел у меня диск, назывался
«Мужские песни», там сплошь шансон, и одни знаменитости. Даже те, кто
сами писали себе песни, например Толя Днепров. Но на том альбоме они пели
мои песни. Был там и Слава Медяник, и Леша Глызин.
- Я так понимаю, спрашивать, как вы относитесь к шансону в общем, не
надо, и так понятно?
- Я отношусь хорошо, если это действительно нормальная песня. Я обожаю,
не скрою этого, Елену Ваенгу, и когда-то, может быть, даже могу гордиться,
что я в разных интервью сказал, вы еще увидите, вы еще услышите, что эта
певица будет знаменитой.
- Она уже стала.
- Вот так оно и произошло. И меня очень трогает ее пение. Но она очень
разная. Она сочиняет и романсы такие красивые, и еще она замечательная
пианистка.
- А песня «Борька», вы ей пророчите успех?
- Сейчас успех зависит от так называемой ротации. И еще я убеждаюсь, что
интернет может большую роль сыграть.
- Я слышал «Борьку». По-моему - хит.
- Она задушевная песня. Она очень жизненная. Когда-то я написал эту
песню с поэтом Александром Вулых. Я просто ему сказал, что у меня есть друг,
 с которым прошло все мое детство. Но он уехал в Израиль, мы с ним
расстались. Зовут его Боря Ведеверский. Но он, слава Богу, периодически сюда
приезжает, раз в два года. Естественно, мы с ним все эти дни не можем
расстаться. Мы с ним вспоминаем что-нибудь, ходим куда-нибудь по ресторанам
посидеть. Оба старые такие. Есть у меня выражение - «старый пергюнт». Очень
много пройдено у меня с этим человеком. Когда то мы встречались с
девушками-подругами, росли вместе, потом стали подростками, потом юношами и
никогда не расставались. И вот он уехал. Ему не хватает меня, мне не хватает
его, и эта песня как раз про это. Кстати, на днях у него будет день
рождения. Конечно, я буду ему звонить, и мы поговорим еще, и я спрошу, как у
него дела. А уехал, потому что его мама вдруг захотела закончить свои дни
там, в Израиле. Он не хотел ехать, но поехал с ней туда. Вот так получилось.
И эта песня .... В ней вся жизнь, всё правда, ничего выдуманного. Она
какая-то такая, трогательная.
- И у меня тоже много друзей…
- И у всех. И это еще говорит о том, что я, русский человек, как и многие
нормальные люди, абсолютно лишены какого-то нетерпимого отношения к другим
нациям. Потому что любой антисемитизм может идти только от комплекса
неполноценности. Нормальный человек, полноценный, он в мире живет абсолютно
со всеми нациями, которые его окружают. Во дворе мальчишками футбол играют,
куда-то ходят в кружок, в школе за одной партой сидят, в институте, на
работе. И люди дружат. Не бывает плохих наций. Я вообще в это верю твердо. И
готов утверждать. А вот люди бывают хорошие и не очень хорошие.
Возвращаясь к этой песне. Она о том, что мне очень грустно без этого
человека, без Бори Ведеверского. И настал момент, когда я просто сказал:
Саша, вот смотри, такая вот была история со мной. Вот мы росли, вырастали, и
потом уехал. Мы грустим. Хочется поговорить по телефону, хочется чего-то
спросить там. Как? Что? Как себя чувствуешь? – Сейчас уже и такие вопросы
друг к другу пошли. Напиши про это песню. А
Саша Вулых – это гениальный человек.
Когда-то и ему
я сказал: "Тебя еще
узнают". И вот сейчас знают. У него замечательные хиты есть. Одна «Лодочка, плыви» чего только стоит.
И со мной есть песни у него, он написал стихи, я - музыку. Вот и эта
песня появилась. Я думаю, что ее люди должны услышать. И каждый
что-то вспомнит в своей жизни. Ведь необязательно, что это память о еврейском
мальчике Борьке, это может быть память про украинского парнишку Тараса,
или про Джамшуда. Мы жили в одних дворах все
вместе. Жаль, что многих людей уже нет в
этой жизни, а есть только их внуки, которые не знают, как в годы войны всех
русских приютили там. Сами в углах ютились, но приютили очень много
эвакуированных людей в Ташкенте, или в городе Ош, или еще где-то,
приютили целыми семьями.
- Мы ж тогда были одной страной.
- В общем, всем делились, а своих
сыновей отправляли в то же время воевать. Нужно иногда помнить. И не нужно
к ним относиться, как людям второго сорта, нужно их
уважать. В то же время в чужом доме
всегда положено не придумывать свои правила. Есть много поговорок
насчет чужого монастыря и так далее, и тогда будет все
хорошо. Раньше национальная политика была какая-то
такая, без принуждения особого. Я бывал в одесских дворах, я просто люблю этот
город. И чего там только не увидишь, и каких смесей национальностей… Украинские, русские, еврейские, кавказские…
Это потрясающе,
а какой результат дает. Люди какие одаренные оттуда выходят.
Вот разговор об этой песне сейчас всколыхнул все мои мысли на этот счет. Но я знаю, что
могут на радио сейчас не взять. Я знаю, что опять вернулось
время, когда говорят про форматы - неформаты, а чтобы
песня крутилась, надо занести: распил, откат, занос. На идише это называется «гелт». Но тем не менее я славлю интернет, который дает возможность. Ведь не
было нигде в официальных эфирах ни Стаса Михайлова, ни Лены Ваенги – не
было! А вот они пробили эту стену. И сейчас с какой радостью
многие каналы хотят эфирить их.
- С другой стороны, интернет - это еще и массовое нарушение авторских прав.
- Ну, тут что с этим можно сделать? Я не знаю. У нас ведь нарушение
авторских прав не только в интернете. А где только не посмотришь.
- Реальное пиратство - понятно, но с ним хоть как-то борются,
бульдозерами. А тут бороться
невозможно. Ну, допустим, вы записали какой-то новый альбом и хотите его
продать, а он бесплатно расходится по всей сети. Вам не обидно?
- Если обо мне речь идет, то я не для того, чтоб продать, их
записываю. Я
прекрасно знал еще в старые времена, что никаких доходов от этого никогда не было. Ни от официальных фирм, ни отчего
другого. Мне просто было, во-первых,
приятно, иметь на руках свой диск. У меня сейчас их, наверно, 26 или
27, и я могу подарить друзьям. Или я взял, зашел в самолет и полетел
куда-то, и ко мне стюардесса: "Владимир Петрович, а не хотите еще томатного
сочку, как я люблю с лимончиком, может, еще что-нибудь хотите? А не можете
мне написать автограф?". Я говорю: "Я не только могу вам написать, но
написать на своем диске. Как вас зовут? Жанна?". Странная вещь, но девочки с
именем Жанна не затрудняют себя выбором профессии. Каждая вторая стюардесса
- Жанна.
- Вот так песня управляет судьбами людей.
- Да, и это на самом деле так. И вот я имею возможность подарить диск. А
какого-то дохода нет. Выпускающие компании всегда заявляют: "Это плохо
 продается", а сами допечатывают уже двадцатый тираж. Или: "Мы только
выпустили, а тут пираты нахлынули, и все". Я всегда знал, что ждать каких-то
денег от записей бессмысленно. Но это все равно помощь для артиста, когда
есть диск. В нашей стране заработок для любого артиста был и есть -
концерты, выступления. Почему и композиторы стали вдруг певцами. Потому что
с концерта можно зарабатывать. А диск и записанные песни делают рекламу.
Опять же я вернусь к Лене Ваенге. Сейчас у нее расписаны концерты года на
два вперед, наверно. Полагая, что ее гонорары тоже высокие.
И у Ваенги не было никаких дисков. Просто появился сайт, там песни. Можно,
наверно, штук шестьдесят их найти. Спокойно их слить, не нарушая ничего, она
разрешила это делать. В результате ее песни десятками стали популярными, и
уже радиокомпании стали на это реагировать. До этого они и знать не знали, и
знать не хотели, потому что не было заносов, никаких. Понятно, что
неизвестному певцу на радио соваться, если он не богатый, то не надо, а если
он богатый, то начнут раскручивать, тоже может эффект сработать. но в
основном нужна песня хорошая, хитовая, ну, ротация тоже важна. А сам я
наткнулся когда-то на Ваенгу именно в интернете.
- Вот я, например, делаю с Вами интервью, и к нему выложу какие-то ваши
песни, чтобы люди могли и почитать, и послушать. Нарушу я Ваши права?
- Нет. Я бы даже поощрял этих людей. На самом деле пираты, кто делает
недорогие пластинки, очень выигрывают у лицензионных компаний. Ведь у
лицензионных цены 500 руб. за диск. А пираты знают, что человек у нас
небогатый, может купить только за 100 рублей, а то и дешевле. А если за 100
руб., да еще и качественно .... Человек хочет слушать музыку, а у него не
всегда есть возможности по 500 – 600 рублей покупать пластинки.
Я бы, наверное, что бы бороться с пиратством, поступил бы, как английская
королева. Не помню, Виктория или Елизавета. Она всех морских пиратов сделала
адмиралами. И они быстро покончили с пиратством вообще, Англия стала
владычицей морей. Так же и с нашими "пиратами" надо. Они же умнее
официальных контор, и они настоящий торговый грамотный люд. Думаю, они бы
справились с тем, что бы человек за приемлемую стоимость имел качественную
пластинку. А сейчас люди вынуждены искать музыку в интернете, в обменных
сетях. А тут еще придумали налог с голого диска, с болванки. Этого я вообще
не могу понять. А как распределять потом это? Не могу понять. Хотя мне,
вроде бы, надо радоваться…
- Это который Михалкову достался? Этого, по моему, вообще никто не может
понять, в том числе и те, кто его принимал.
- Ну да. Это абсолютно необъяснимо. Хотя я тут считаю себя довольно таки
малосведущим человеком. У меня есть любимое дело – играть и сочинять музыку.
И этим я очень люблю этим заниматься.
- А ваши новые композиции? Они в сети есть? Саксофон?
- Они на пластинках есть. И в интернете я их встречал.
- У вас сайт есть?
- Нет. Мне какой-то делали, но я не знаю. Я вообще не умею залазить в
компьютер. У меня с этим делом плохо. Но я прошу одного человека, если мне
надо, получить информацию или почту, или послать что-то через него.
- Какие у Вас ближайшие музыкальные планы?
- Выпустить еще четыре диска. Джазовый, но он еще не до конца записан, на
стихи поэтессы Ачировой. Следующий - мои песни в исполнении звезд.,
французский проект, и Марина Смирнова четвертый.
- Я слышал, что у вас одна из самых больших коллекций джазовой музыки в
России?
- Ну, это может быть. Правда у меня там и пиратских, и левых полно.
Наверное, тысяч пятнадцать альбомов.
Ничего себе. Это какой склад нужен?
- Да, полок не хватает. Может быть я перемещу свою коллекцию сюда, в эту
студию, к Марку.
- И на последок, пожелайте что-нибудь посетителям моего сайта.
- Я хочу пожелать в Новом наступающем 2011 году всем посетителям сайта «Моя
любимая музыка, ретро», нет, " - РЕТРО!", чтобы они не
изменяли своим пристрастиям и чтобы все время заходили на этот сайт и
находили именно ту музыку, которая их восхищает и которая им нравится. Ну,
естественно, чтобы они были все здоровы и счастливы в Новом году!
- Спасибо.
|
